Сократ — Σωκράτης Портрет. Удостоившийся поистине вечного памятника диалогов Платона. Психологические портреты российских политиков. Психотерапевтические услуги.

1. Портрет Платона Воронька
2. Портрет Платона Ніч Перед Боєм

Содержание. Биография Третий сын небогатого дворянина, управляющего имениями графа, и Елизаветы Васильевны (1742—1813), единственной дочери армии прапорщика Василия Воронова. Его отец, многократно уличённый во взятках и лихоимстве, имел под конец жизни репутацию «бесчестнейшего дворянина во всём государстве».

Платон Зубов получил домашнее образование и в 8 лет был записан. В 1779 году переведён.

По протекции графа Салтыкова, которому молодой человек приглянулся своей «скромностью и почтительностью», он был произведен в, а через 3 года получил чин. В 1788 году находился при армии, действовавшей в Финляндии, и 1 января 1789 года произведён. Роста он был среднего, «гибок, мускулист и строен; у него был высокий лоб и прекрасные глаза».

Аттестовал его следующим образом. «Добрый человек: тих, благочестив, бесстрастен по природе, как будто из унтер-офицеров гвардии; знает намёку, загадку и украшается как угодно-с; что называется в общенародье лукавый, хотя царя в голове не имеет». Знакомство с императрицей С 1789 года начинается головокружительная карьера 22-летнего секунд-ротмистра.

Весной этого года, «дуралеюшка Зубов» (как его называет ) упросил своего покровителя Салтыкова поручить ему команду над конногвардейским отрядом, предназначенным сопровождать императрицу в для несения караулов. Вскоре, 18 июня, произошёл разрыв между императрицей и её тогдашним фаворитом. На следующий день А. В. Храповицкий записал в дневнике, что камердинер императрицы « подозревает караульного секунд-ротмистра П. А. Зубова» в скором фаворитстве.

Того же мнения был. С Зубовым, конногвардейским офицером, при гвардейских караулах здесь находящимся, обошлись весьма ласково. И хотя сей совсем невидный человек, но думают, что он ко двору взят будет, что говорит и Захар, по одним только догадкам, но прямо никто ничего не знает, будет ли что из г-на Зубова.

При посредничестве статс-дамы Анны Никитичны Нарышкиной (супруги обер-шенка ), Зубов, «через верх проведённый», удостоился 21 июня 1789 года особого приёма у императрицы, «ввечеру был до 11-ти часов» в её покоях и с того времени проводил там каждый вечер. Очевидно, Салтыков и другие враги князя, который до этого времени лично отбирал фаворитов-«местоблюстителей», видели в Зубове удобное средство поколебать значение Потёмкина при дворе, так как вступить в открытую борьбу с ним опасались. На первых порах Платоша Зубов, прозванный государыней «Чернявым» ( Noiraud), заискивал перед всеми, даже перед камердинером Захаром. Приказ о производстве Зубова в подпоручики Через три дня, 24 июня, получил 10 тысяч рублей и перстень с портретом императрицы, а ещё через десять дней, 4 июля 1789 года, был произведён в, пожалован в императрицы, благодаря чему поселился прямо во дворце, во флигель-адъютантских покоях, которые раньше занимал Дмитриев-Мамонов. Это был новый флигель, возведённый в 1779—1785 годах по проекту (1730—1801) и отделанный в стиле классицизма под наблюдением и; ныне именуется.

«Резвуша» Зубов охотно развлекался детскими играми — пускал с царскосельских башен, целые часы проводил в забавах с мартышкой и т. д. Однажды, забавляясь охотою, Зубов со своею свитою расположился на дороге, ведущей из Петербурга в Царское Село. Вельможи, ехавшие ко двору, курьеры, почта, все кареты и крестьянские телеги были остановлены; целый час никто не смел проехать, пока молодой человек не заблагорассудил оставить дорогу: он на ней выжидал зайца. В письмах Екатерины того времени постоянно упоминаются «милые дети» — братья Зубовы, их прямодушие, честность, благородство.

Эти «милые дети» возвышались на служебной лестнице с необычайной быстротой, и прежде всех — Платон, о котором императрица писала: «Но, по мне, перл семейства — Платон, который, поистине, имеет прекрасный характер и не изменяет себе ни в каком случае». В августе Екатерина писала главнокомандующему Потёмкину в действующую армию. Граф Зубов на миниатюре начала 1790-х гг. Зубову удалось убедить Екатерину в своём «приятном умоначертании», а главное — в том, что он не шутя влюблён в неё как в женщину, сохранившую и в 60 лет все прелести юности.

По свидетельству, у изнеженного фаворита, чей «ленивый томный вид носит отпечаток беспечности его характера», было всё же довольно образования, хорошая память и способность к музыке. Музыку он изучал с жаром и в итоге научился недурно играть на скрипке. Императрица стала осыпать своего последнего фаворита милостями: 3 октября 1789 года Зубов получил назначение корнетом с производством в, 3 февраля 1790 года ему пожалован, в июле 1790 года — прусские ордена и орлов и польские и, 8 сентября 1790 года —, 12 марта 1792 года произведён в и назначен Её Императорского Величества. Потёмкин — по мнению многих, тайный супруг императрицы, — на первых порах не видел в «резвуше» угрозы своему положению и ещё в начале 1790 года находился в самых добрых отношениях со всеми Зубовыми. Между тем новый фаворит, действуя по плану, начертанному Салтыковым, постепенно подрывал основы могущества Потёмкина при дворе. Когда в начале 1790 г.

Потёмкин, забросив дела, предался удовольствиям, окружил себя гаремом красавиц, то Зубов через брата, находившегося при Потёмкине, имел самые достоверные сведения об образе жизни светлейшего и, пользуясь ими, не упускал случая уронить соперника во мнении императрицы. В декабре 1790 года Потёмкин послал Валериана в столицу с известием о: «Доложи Государыне, что я во всём здоров, только один зуб мне есть мешает; приеду в Петербург, вырву его». Потёмкин, по-видимому, понял, как сильна привязанность императрицы к новому фавориту, и забеспокоился. Однако даже неслыханный по блеску и роскоши праздник, устроенный им в, не смог поколебать привязанности стареющей государыни к юноше, стремившемуся предупреждать её желания и во всём ей угождать.

Звезда Потёмкина меркла по мере того, как возрастало значение нового фаворита. Летом 1791 года произошёл открытый разрыв. Согласно Высочайшему повелению, Потёмкин должен был 24 июля выехать из Петербурга в Молдавию, где вскоре скончался. «Постельная отвага» Зубова отразилась на положении всего его семейства, особенно же братьев. Грамотой от 27 января  года сенатор, тайный советник и сыновья его, генерал-адъютант, генерал-поручик Платон, генерал-майор, камер-юнкер и генерал-майор Александровичи, возведены, с нисходящим их потомством, в достоинство.

На принятие означенного титула и пользование им в России в том же году последовало Высочайшее соизволение. Годы всевластия Теперь Зубов стал усиленно готовить себя к тому, чтобы сменить светлейшего на поприще государственных дел. Культ постельного фаворита лицемерно подавался императрицей в качестве образца того, как она в «воспитывает» достойных молодых людей и продвигает новое поколение к кормилу государства. Граф писал о нём. «из всех сил мучит себя над бумагами, не имея ни беглого ума, ни пространных способностей, коими одними двигать бы можно широкое бремя Прилежен довольно и понятен, но без опытности посредственные дарования лишены успеха, чем медления в рассуждении дел приносит, чему, однако ж, никак не внемлет.

Весьма прилежен к делам и, опричь оных, чужд всяких забав, но ещё нов, и потому бремя выше настоящих его сил». По-видимому, императрица считала Зубова единственным человеком, способным заменить светлейшего князя Таврического, и эта замена гибельно отразилась на государственных делах. Начиная с 1793 года к нему переходят многие из тех должностей, которые прежде занимал Потёмкин, а его влияние на дела империи неуклонно усиливается. В частности, 19 июля 1796 года светлейший князь Зубов назначен начальником. 23 июля 1793 года награждён портретом императрицы и, 25 июля 1793 года назначен и, 19 октября 1793 года — и над фортификациями генерал-директором, 21 октября 1793 года — шефом, 1 января 1795 года ему пожалован I степени. В 1795 году он награждён портретом императрицы с крупными солитерами и назначен генерал-губернатором.

Как писал придворный, у Зубова было столько наград, что он был похож «на продавца лент и скобяного товара». К 1794 году всё руководство внешней политикой и сношениями России с иностранными дворами перешло в руки Зубова. Таким образом, высшее направление всей политики государства поставлено было в зависимость от молодого человека 24-х лет с большими претензиями, но «ума невеликого». Сделавшись вместо Потёмкина «универсальным министром», Зубов не мог понять ни одной политической комбинации, но витал в области утопий, и только исключительная милость государыни могла придать этому вздору высокое название «проектов».

То он предлагал завоевать флотом под начальством самой почти семидесятилетней императрицы, то строил маниловские планы включения в российские пределы и путём создания в Европе новых Австразий и Нейстрий, о которых он читал в учебнике средневековой истории. Граф, прежде фактически руководивший дипломатическим ведомством, писал: «я — золотарь; я очищаю, что пакостит Зубов». В конце концов он вынужден был из-за Зубова устраниться от дел. Бюст работы (1795) Внутри государства политика Зубова состояла в преследовании малейших намеков на вольнодумство:, шпионство, доносы — надежнейшие средства, по его мнению, для охраны внутреннего спокойствия и благоденствия России. Он стремился оказывать повсюду поддержку французским эмигрантам, особенно членам королевской семьи, и легкомысленно убедил, обременённого многомиллионными долгами, явиться в Англию, где его неминуемо ждала долговая тюрьма.

Случалось, что Зубов посылал важные секретные бумаги по почте, изумляясь потом, почему они всем становятся известны. Кадровым дипломатам стоило немалых усилий загладить последствия таких промахов.

«Вот каким образом этот молодой фаворит, пред которым все покорствовало в России, воображал управлять всей Европою», — с горечью писал. Властолюбие и спесивость Зубова возрастали по мере того, как «всё ползало у ног его»: у него заискивали внуки императрицы, знаменитый герой восхвалял его в письмах, — в стихах, будущий готовил ему утренний кофе, а крупнейший артиллерист почтительно целовал руку. Любимая обезьянка Зубова часто забиралась на голову кого-либо из придворных и пачкала волосы несчастливца нечистотами — жаловаться на неё не смели. Высокомерию Зубова в это время не было пределов. Уподобляет его «мальчишке, осмеливающемуся представлять из себя, которому трепещущий сенат воскуряет фимиам».

Лишь Суворов открыто говорил, что приказания зазнавшегося фаворита вызывают у него смех: «Ко мне — штиль ваш рескриптный, указный, повелительный, употребляемый в аттеставаниях? Не хорошо, сударь!». Свою дочь он выдал за брата фаворита. Полагаясь на это родство, Зубов 15 декабря 1795 г. Принимал старика-фельдмаршала в Зимнем дворце по-домашнему, в сюртуке.

Тогда Суворов принял фаворита в одном нижнем белье, когда тот явился с ответным визитом. Как пишет, всесильный временщик. Был ещё довольно молодой человек, стройный, приятной наружности, брюнет, на лбу его хохолок был зачёсан вверх, завит и немного всклокочен; голос он имел звонкий, приятный. Ежедневно, около одиннадцати часов утра, происходил в буквальном смысле этого слова. Огромная толпа просителей и придворных всех рангов собиралась, чтобы присутствовать при туалете графа.

Улица запруживалась, совершенно так, как перед театром, экипажами, запряженными по четыре или по шести лошадей. Иногда, после долгого ожидания, приходили объявить, что граф не выйдет, и каждый уходил, говоря: до завтра. Когда же выход начинался, обе половины дверей отворялись, к ним бросались наперерыв все: генералы, кавалеры в лентах, черкесы, вплоть до длиннобородых купцов. Все дела вершили три его секретаря:,. Сам же граф Зубов, 18 августа 1795 года, получает громадные поместья в — в 13669 душ с доходом в 100 тысяч рублей.

А вскоре, после аннексии, Зубову был пожалован, построенный. На содержание Зубова императрица за 6 лет издержала больше государственной казны, чем на Потёмкина, который оставался её фаворитом в три раза дольше.

Ростопчин писал. «Никогда преступления не бывали так часты, как теперь. Их безнаказанность и дерзость достигли крайних пределов. Три дня назад некто, бывший секретарем военной комиссии и прогнанный императрицей за хищения и подкуп, назначен теперь губернатором в Рязани, потому что у него есть брат, такой же негодяй, как и он, который дружен с Грибовским, начальником канцелярии Платона Зубова. Один Рибас крадет в год до 500 000 рублей».

Уверенный в расположении одряхлевшей императрицы, Зубов уже в 1793 г. Не боялся давать поводы к ревности своими ночными прогулками. В последний год жизни Екатерины его часто видели в обществе великой княгини (жены будущего ). «Кажется, припадки любви овладевали им большей частью после обеда, потому что он тогда только и делал, что вздыхал, растягивался на длинном диване с грустным видом и, казалось, погибал от тяжести, обременявшей его сердце. Его могли утешить и развлечь лишь меланхолические и сладострастные звуки флейты». — Грамотой, от 22 мая  года граф Римской империи Платон Александрович Зубов возведён, с нисходящим его потомством, в достоинство. На принятие означенного титула и пользование им в России в том же году последовало Высочайшее соизволение.

Русский посол, усиленно хлопотавший по этому делу в Вене, выбрал для Fürst von Subow девиз: meritis crescunt honores. Светлейший князь, генерал-фельдцейхмейстер, над фортификациями генерал-директор, над флотом Черноморским, Вознесенской лёгкой конницей и Черноморским казачьим войском главноначальствующий, Её Императорского Величества генерал-адъютант, Кавалергардского корпуса шеф, Екатеринославский, Вознесенский и Таврический генерал-губернатор, Государственной Военной коллегии член, Императорского Воспитательного дома почётный благотворитель, Императорской Академии художеств почётный любитель и орденов российских Св. Апостола Андрея, Св. Александра Невского, Св. Равноапостольного князя Владимира I степени, королевских прусских Чёрного и Красного Орла, польских Белого Орла и Св.

Станислава и великокняжеского голштинского Св. Анны кавалер. По наблюдению Массона, предшественники Зубова, в особенности Потёмкин, немало расходовали на нужды империи, тогда как Зубов «никогда не истратил и рубля» для общества. За короткое время заведования Зубовым разными военно-административными должностями дисциплина в войсках заметно пала. Офицеры и даже нижние чины занимались щегольством в ущерб служебным обязанностям.

Вне службы гвардейские офицеры ходили в бархатных кафтанах, атласных камзолах, кружевных жабо и манжетах. Император Павел недаром в своих строгих приказах по гвардейскому корпусу упоминал имя Зубова как синоним незнания правил службы и нерадения. Желая прослыть великим политиком, Зубов представил императрице фантастический и неудобоисполнимый проект, направленный против Турции. Согласно его плану, одна русская армия должна была занять важнейшие торговые пункты между Персией и, для установления сношений с Индией, затем, обратившись в другую сторону, перерезать все пути к Константинополю; другая армия, под начальством Суворова, должна была через Балканы и подойти к турецкой столице, которую в это время русский флот под личным главенством Екатерины осадит с моря. Плодом этих планов стал, который возглавил 25-летний брат фаворита. Едва успела русская армия достичь границ Персии, как стала очевидна неосуществимость зубовского проекта: необходимы были миллионные траты и сотни тысяч войска. В это время Зубов пытался отвлечь императрицу бракосочетанием её внучки.

Этот проект также провалился, причём в самый последний момент, когда весь двор уже собрался для церемонии обручения. Внезапным отъездом короля из Петербурга был огорчён и сам Зубов, ибо на другой день после обручения ему предполагалось пожаловать чин. Опала при Павле. Из послания к П.

Зубову, 1792 В ноябре 1796 года неожиданная смерть императрицы разбила в прах положение Зубова: накануне ещё гордый и недоступный, теперь он был ничтожен и жалок. Приезжавшие во дворец демонстративно не желали приветствовать его.

У ложа умирающей Екатерины при входе наследника Зубов упал к его ногам в слезах. Ласково успокоил его словами: «Друг матери моей будет всегда и моим другом». Оставленный инспектором всей артиллерии, Зубов из царского дворца переехал жить к своей сестре, но пробыл там всего неделю. Павел I купил для него за 100000 руб., что на Морской, приказал отделать его как дворец, снабдить его столовым серебром и золотым прибором, экипажами и лошадьми и подарил всё это Зубову накануне дня его рождения. В самый же день рождения (15 ноября 1796 г.) венценосная чета навестила Зубова и кушала у него вечерний чай.

Когда Зубов, встретив гостей, упал к их ногам, Павел поднял его и сказал: «Кто старое помянет, тому глаз вон». Поздравление носило непринужденный характер. Подняв бокал с шампанским, Павел сказал Зубову: «Сколько здесь капель, столько желаю тебе всего доброго».

Потом обратился к императрице: «Выпей всё до капли». Опорожнив бокал, он разбил его. За чаем он сказал: «Разливай!

У него ведь нет хозяйки». Тем не менее для всех было очевидно, что дни почёта Зубова сочтены. Первыми поплатились его ближайшие сотрудники: Альтести был выслан в Киев и посажен в крепость, а Грибовский заключён в равелин Петропавловской крепости. Уже 29 декабря последовал следующий Высочайший указ: « За приведение в несостояние, оказавшихся таковыми по случаю неотделки лейб-гвардии на Преображенский полк ружей, а потом Конной гвардии разных вещей, взыскать с генерал-фельдцейхмейстера кн. Зубова такую сумму, какая артиллерийскою канцеляриею исчислена и Сенату представлена будет». Начёт достиг суммы в 50 тысяч рублей. Весьма скоро Зубову велено было выехать за границу, а имения его были отобраны в казну.

Подробности его заграничного вояжа приводит. Во время своего пребывания в Германии он давал пищу местной скандальной хронике, путешествуя сначала в сопровождении девушки, переодетой лакеем, потом пытаясь соблазнить графиню де Ларош-Эймон, очаровательную женщину, жену одного эмигранта, переселившегося в Берлин, и, наконец, пытаясь похитить одну курляндскую принцессу, впоследствии супругу принца Луи Рогана. В это же время он оспаривал у великого князя Александра благосклонность красавицы.

По замечанию Массона, «не было заметно пустоты, когда Зубов исчез с занимаемого им места». В Германии он жил, удивляя всех иностранцев роскошью и расточительностью: в глазах современников он по-прежнему был «надменен, как, и богат, как Крез». Именно за границей Зубов сблизился с дипломатом, с которым вместе вошёл в заговор против Павла. Осенью 1798 г. Зубову было приказано вернуться в Россию.

Приехав в Вильну, он испросил дальнейших приказаний. В ответ было получено письмо от с советом поселиться в своем имении во. Там вместе с братом Валерианом он оказался под надзором губернатора, который получил приказание поступать с Зубовыми «по законам, об иностранцах изданным, только с тем, чтобы они без воли вашей никуда не отлучались, а буде захотят отойти вовсе, то предуведомить». Когда до столицы дошли слухи о том, что Зубов переводит деньги за границу, император повелел Руничу доносить всякий раз, когда до сведения его «касательно сих переводов что-нибудь дойдет; равномерно и о получении денег из-за границы». Английская карикатура на «безумного Павла», 1801. Свои конфискованные имения Зубов получил обратно 4 декабря 1800 г. Благодаря ходатайству нового временщика, которого прельстили обещанием, что светлейший князь женится на его дочери.

Зубов и в самом деле написал к нему письмо с подобной просьбой. Польщённый Кутайсов оказал необходимое содействие, хотя и нелегко было сломить предубеждение Павла против Зубовых.

Примерно тогда же (23 ноября) Зубов был назначен директором, с переименованием в генералы от инфантерии. 25 февраля 1801 года, за несколько недель до своего убийства, Павел назначил Зубова шефом того же корпуса.

Ощущая всю шаткость своего положения, Платон Зубов вместе с братом Николаем и сестрой участвовал в подготовке и осуществлении. В роковую ночь заговорщики поднялись по маленькой лестнице у Рождественских ворот. В последний момент Зубов вдруг пал духом и предложил возвратиться назад, но остановил его, схватив за руку: «Как! Вы завели нас сюда, а теперь хотите уйти?» Платон Зубов одним из первых ворвался в спальню. Павел, разбуженный шумом, успел спрятаться за экраном, стоявшим у кровати.

«Мы погибли!» — вскричал Зубов, увидя пустую кровать. Но Беннигсен нашёл Павла и заявил ему: «Государь, вы арестованы». Павел не ответил ему, но, обратившись к Зубову, сказал: «Что вы делаете, Платон Александрович?» Тогда, рассказывает, князь Зубов выступил вперёд и, сохраняя почтительный вид, сказал: «Мы пришли от имени родины просить Ваше Величество отказаться от престола, потому что на Вас находят иногда моменты умопомрачения.

Неприкосновенность Вашей личности и приличное содержание гарантируются Вашим сыном и государством». С этими словами он вынул из кармана акт отречения, предлагая его подписать, но Павел стал сопротивляться. В происшедшей затем жестокой борьбе Зубов не принимал участия.

Рассказывали, будто бы Платон Зубов, повернувшись спиной и барабаня по оконному стеклу, заметил только нетерпеливо: «Боже мой, как этот человек кричит! Это невыносимо!» О случившемся Зубов отправился известить великого князя. В час ночи Зубов пьяный вошёл к нему в комнату и, грубо сдернув одеяло, сказал: «Ну, вставайте, идите к императору Александру; он вас ждёт». Так как великий князь не сразу понял, в чём дело, то Зубов потащил его за руку и поднял с постели, заставив одеться и следовать за собой.

Когда рассвело, князь Зубов обратился к императрице с предложением, чтобы она переехала из Михайловского замка в Зимний дворец. Императрица в горести накинулась на него: «Чудовище! Это жажда власти довела вас до убийства вашего законного государя». Годы скитаний.

Парадный портрет 1802 года По воцарении императора князь Зубов некоторое время играл видную роль и пользовался влиянием. Если при Екатерине он ратовал против «ужасов» революции, то в 1801 году «ходил с конституцией в кармане». Уловив либеральное течение, подал проект освобождения крестьян (будучи сам далеко не мягким помещиком). 30 марта  года был учреждён, и Зубов был назначен его членом.

27 ноября он был назначен членом вновь учреждённой Комиссии для устройства. Положение Зубова, однако, было очень непрочным. Александр не мог окружать себя деятелями, причастными к смерти его отца, не компрометируя своей особы, да и полагаться на них вполне он не мог. Рассказывают, когда Платон Зубов стал замечать, что его положение пошатнулось, ему пришла мысль пойти к великому князю Константину Павловичу оправдаться в том, что он дерзнул поднять руку на императора. Великий князь отвечал ему: «Ну, князь, qui s’excuse — s’accuse» и повернулся к нему спиной. Зубов вместе с братом Валерианом был подвергнут надзору тайной полиции. Этот надзор осуществлялся крайне бесцеремонно.

Люди князя Зубова, стоявшие на запятках экипажа своего господина, насмехались над агентами надзора, открыто следовавшими за ними в санях. Эта бестактность полиции заставила Валериана Зубова в личной аудиенции пожаловаться Александру І на проявленное к ним недоверие. Поведение полиции обсуждалось даже в, вызвав негодование его членов.

Чувствуя холодность монарха, Зубов попросил о заграничном отпуске, который и был разрешён ему 24 декабря 1801 года. В последний раз принял участие в заседании Государственного совета два дня спустя. Местом своего заграничного пребывания Зубов поначалу выбрал, куда и прибыл летом 1802 г.

Здесь он нашел тёплый прием в доме графа, которому в прежние годы не раз помогал сохранить пост посла в Австрии. Приезд его возбудил в Вене всеобщее внимание: недавнее величие фаворита ещё не было забыто. Он постоянно появлялся на приемах у Разумовского, бывал у секретарей посольства. По дороге, в Варшаве, Зубов подвергся оскорблениям со стороны поляков, справедливо видевших в нём одного из главных виновников. Несмотря на охрану отряда солдат, его коляска была закидана камнями. Поляк, выражая Зубову враждебное чувство всех поляков, послал ему письменный вызов. Зубов оправдывался от обвинений в причастности к падению Польши, от вызова же пока отказывался, ссылаясь на болезнь и на необходимость предварительно окончить другое дело чести в Вене, после чего он выражал готовность удовлетворить и требование Гельгуда.

Статуя Зубова для, выполненная в 1900 г., имеет мало сходства с оригиналом. Это второе дело состояло в вызове со стороны, двоюродного брата казнённого, который он получил ещё в 1795 году. Несмотря на попытки уладить конфликт, дуэль эта состоялась.

Во время переговоров Зубов «тихо и смиренно» навещал сотрудника посольства, который рассказывает, «как мало было твердости в этом любимце счастья». Правда, он шел на поединок, но он не мог иначе поступить после полученных им от шевалье публичных оскорблений, и на поединок этот он шел, «как слабая женщина, приговоренная к мучительной операции». Царапина, полученная на этой дуэли, дала ему повод долгие месяцы носить руку на шёлковой перевязи, изображая из себя инвалида. Между тем в Вену успел пробраться без паспорта из Варшавы и Гельгуд.

Он, в свою очередь, стал осаждать Зубова, так что Разумовский счёл необходимым обратиться за содействием к полиции, которая принятыми мерами предупредила возможность публичной сцены, но не могла помешать широкой огласке этого факта. Решительно желая избегнуть новой дуэли, Зубов просил у императора разрешения возвратиться в Россию, но получил отказ (1 июля 1802 г.). Тогда Зубов бежал из Богемии под охраной австрийского полицейского чиновника, несколько раз изменяя направление своего пути и переменяя экипажи, чтобы лучше скрыть свои следы. В октябре 1802 г. Зубов возвратился в Россию. С января 1803 года он поселился в Москве, причём в начале этого же года пишет государю письмо, где высказывает желание освободить своих крестьян; однако в конце концов своего обещания он не исполнил.

В феврале 1804 г. Зубов приехал в Петербург. Здесь он подал новый проект об устройстве в губерниях военных корпусов для воспитания в них детей дворян. Проект был утвержден, и учреждена комиссия для составления положения «о вышних и губернских корпусах». Подробности жизни Зубова в годы известны плохо; по обрывочным сведениям можно заключить, что он по-прежнему не был чужд амурных похождений, ибо прижил за это время пятерых внебрачных детей.

11 сентября 1805 г. Зубов принимал императора Александра в своем витебском имении в доме, где прежде останавливалась и Екатерина. В память этого события он воздвиг обелиск. Зубов жил некоторое время в Москве. Он был призван к делам, хотя официально числился в отпуске. В числе прочих убеждал государя отказаться от личного участия в военных действиях 1812 года; весь следующий год провёл за границей.

Периодические появления в стане русской армии «генерала от инфантерии» П. А. Зубова, не имевшего вообще никакого боевого опыта, вызывали недоумение военачальников. Литовский помещик. Один из литовских дворцов Зубова С 1814 года жил в местечке Шавельского уезда, откуда было удобнее управлять западными имениями. Мелкопоместную и безземельную (однодворцев) он обращал в крепостных. Зубов приобрел исторический, или Красный, в 60 верстах.

У него было до 30 000 душ крестьян, заселявших его многочисленные деревни с пахотной землей, лесами и другими угодьями. Полевое хозяйство было правильно организовано, оборудованы конские заводы, выводившие прусскую породу лошадей. Не доверявший никому, Зубов входил в каждую хозяйственную мелочь. Крестьяне никогда не видели от него помощи и обнищали до такой степени, что на это обратил внимание сам проезжавший по Литве император. Обладая огромным состоянием, в последние годы жизни отдался увеличению своего богатства, входил в подряды, промышлял контрабандой, барышничал. Скаредность его дошла до крайних пределов: жил он экономно, одевался плохо. В разговоре часто употреблял без толку поговорку «так ему и надо!» В округе рассказывали, как Зубов спускался в подвалы своего замка в Янишках и, подобно, любовался своими сокровищами (лишь серебряной монеты после него осталось свыше 20 млн руб.).

Седой, сгорбленный, в 50 лет Зубов казался дряхлым стариком. В последние годы его преследовала боязнь смерти. При слове «смерть» он менялся в лице, уходил в комнаты и запирался в своей спальне, не показываясь по два и по три дня; звон погребального колокола был для него невыносим.

За год до смерти Зубов воспылал страстью к (1801—1873), 19-летней дочке небогатой литовской помещицы, владевшей усадьбой в 30 душ крестьян. Он встретил её вместе с матерью в Вильне на конской ярмарке осенью 1821 года. Через управляющего Зубов предложил за любовь дочери «знатную денежную сумму», но предложение было с негодованием отвергнуто. Через некоторое время пани Валентинович вместе с дочерью сама приехала в Янишки, якобы в костёл на богомолье. Зубов встретил красавицу вновь и на этот раз сделал формальное предложение.

По желанию тёщи, он отписал невесте по брачной записи миллион рублей. Поместье После женитьбы князь Зубов перебрался из Литвы в поместье, где 7 апреля 1822 года он скончался, на 55-м году жизни. Его единственная законная дочь, Александра, родилась через три недели после его смерти, умерла 27 февраля 1824 г. И похоронена рядом с отцом.

Унаследовав по смерти мужа значительное состояние, княгиня Зубова переехала в, где блистала в свете; 12 ноября 1826 года в Петербурге она вышла второй раз замуж за графа. Обширные литовские имения вокруг (Шавли) достались в наследство потомству его брата, кроме замка Раудан, отданного Зубовым в приданое за побочной дочерью Софьей Платоновной (1800—1880), бывшей в первом браке за бароном Пирхом, а во втором за сенатором. Женолюбивый Зубов имел от других связей ещё нескольких побочных детей, носивших фамилию Платоновых: (1806—1894, царскосельский предводитель дворянства); Константин (1807—1889, действительный статский советник); (1809—1893, сенатор и тайный советник), Никанор (1814—1884). Как заботливый отец, князь Зубов позаботился обо всех и на каждого положил в банк по миллиону рублей ассигнациями. П. А. Зубов был похоронен в в, в крипте церкви святого мученика Валериана, построенной по проекту в 1809 г.

В той же крипте (снесённой в советские годы) похоронены также его братья Николай и Валериан Зубовы; всего в семейной усыпальнице графов Зубовых к началу XX. Насчитывалось двадцать семь захоронений. Над входом в усыпальницу была помещена доска из чёрного мрамора, на которой вызолоченными буквами написано: «Храм вечного упокоения роду светлейшего князя и графов Зубовых сооружен 1809 г.». Платон Александрович Зубов от Римского Императора пожалован в 1793 году Февраля 7-го дня Графом, а 1796 года Июня 2-го дня – Князем Римской Империи. Герб Римской Империи князя Зубова внесен в Часть 6 Общего гербовника дворянских родов Всероссийской империи, стр. Описание герба На щите, разделенном на восемь частей, посредине находится малый щиток, разрезанный горизонтально надвое, в коем в верхней части, в правом красном поле, серебряный полумесяц, рогами обращенный в правую сторону, и серебряная же пятиугольная звезда.

В левом голубом поле рука в серебряных латах, держащая вверх поднятый меч; возле сей руки колчан с серебряными стрелами, поставленный внизу, на золотом луке. В нижней части, в золотом поле, три голубые лилии. Сей малый щиток, покрытый зеленым и серебряным наметом, имеет на поверхности увенчанный золотой шлем. В первой части главного щита, на золотом поле, черный двуглавый орел.

Во второй части, в черном поле, рука в золотых латах, бросающая громовые стрелы. В третьей части, в красном поле, серебряный полумесяц и серебряная же пятиугольная звезда.

Четвертая часть разрезана диагонально на два поля, золотое и красное, в коих находится ездок, скачущий на коне, переменяющем вид свой на золоте в черный цвет, а на краске – в серебро. Ездок держит в правой руке меч, а в левой руке – щит с Патриаршим крестом. В пятой части, разделенной диагонально к правому нижнему углу на два поля, золотое и красное, изображен одноглавый орел, переменяющий вид свой на краске в серебро, а на золоте – в черный цвет.

В шестой части, в голубом поле, рука в серебряных латах, с мечом, и возле оной поставлен колчан с серебряными стрелами на золотом луке. В седьмой части, в правом золотом поле, ручное зеркало, проходящее сквозь гражданскую красного цвета корону. В левом черном поле змий, имеющий во рту золотую масличную ветвь и меч, который он обвивает своим хвостом. Восьмая часть по голубому и красному полям разделяется шестиполосным стропилом, составленным из золота и черного цвета, на поверхности которого видна золотая корона, а внизу, в красном поле, изображена серебряная птица с ветвью во рту, стоящая на таковой же ветви, и сквозь оную виден продетый ключ. На щите поставлены три увенчанных шлема: первый серебряною Графскою короною, второй золотою Княжескою шапкою, над коей парит Римский Императорский черный орел, имеющий на груди коронованный малый щиток красного цвета с серебряною, горизонтально означенною полосою, окруженный золотою цепью, а в лапах держащий серебряный меч и золотой скипетр. Третий шлем железный, увенчан дворянскою короною. Намет на щите серебряный и золотой, подложенный красным, черным и голубым цветами.

Щит держат с правой стороны сарматский всадник, а с левой стороны – воин, облеченный в латы. Щит весь покрыт мантиею и шапкою, принадлежащими Княжескому достоинству, с приложенною внизу подписью: NON SIBI, SED IMPERIO. Примечания. ↑ Ныне — в пос.,.

И. М. Долгоруков. Повесть о рождении моем, происхождении и всей жизни Том 1. СПб: Наука, 2004.

↑ //: в 25 томах. — СПб.— М., 1896—1918. «» за сентябрь 1876 г. Вероятно, речь идёт о повторении опытов по извлечению воздушного электричества посредством бумажных змеев, оклеенных. Выпуск 5, № 50. Мемуары графини Головиной.

Три века истории, 2000. Суворов по этому поводу писал, что Зубову пожаловали «шпагу и скоро при президентстве получит кейзер-флаг Черноморских флотов, кои в своем правлении изгноил и людей выморил». Екатерина Великая. Москва, 2007.

Портрет Платона Воронька

Выпуск 1, № 113. А. С. Пушкин. Собрание сочинений.

Библиополис, 1994. Сходные описания находим в «Секретных записках о России» Массона, который не жалеет сатирических красок для передачи всеобщего раболепия перед фаворитом: «Развалясь в креслах, в самом непристойном неглиже, засунув мизинец в нос, с глазами, бесцельно устремленными в потолок, этот молодой человек, с лицом холодным и надутым, едва удостаивал обращать внимание на окружавших его. Он забавлялся дурачествами своей обезьяны, которая скакала по головам подлых льстецов, или разговаривал со своим шутом; а в это время старцы, под начальством у которых он служил сержантом: Долгорукие, Голицыны, Салтыковы и всё, что было великого и малодушного, ожидали, чтобы он низвел свои взоры, дабы опять приникнуть к его стопам». ↑. Профессор характеризует эту троицу избранников следующим образом: «наглый проходимец из Рагузы Альтести, пасквилянт и вор, „шушера в полном смысле слова“, хотя человек умный и владевший даром слова; сам Зубов его остерегался; затем автор „Записок об Екатерине Великой“, А.

Грибовский, кутила и мот, приводивший в соблазн весь город своими кутежами, но обладавший бойким пером, и, наконец, сын испанского кузнеца, И. М. Рибас, обманувший, расхищавший у русской казны более полумиллиона ежегодно при постройке Одесского порта, коварный лгун, которого Суворов заклеймил известным изречением: „его и Рибас не обманет“». Казимир Валишевский. Екатерина Великая (Роман императрицы), кн.3, ч.1, гл.3, IV. Ростопчин по этому поводу занес в свои «Записки» следующие строки: «Двор очень занят охлаждением императрицы к Зубову.

Кто-то из придворных шепнул ей нечто относительно безумной страсти фаворита Она подметила некоторые взгляды, и произошла сцена. В течение нескольких дней были в ссоре; потом помирились; но она сорвала сердце на графе, подозревая, что он поверенный в этой истории, и так вымыла ему голову, что старый царедворец принужден был оставить дворец и отправиться в свои поместья, по совету того же Зубова».

«Самая ужасная клевета сумела уверить некоторых несчастных, готовых поверить всему дурному, что Государыня поощряла страсть Зубова к Великой Княгине Елизавете, что у её внука не было детей, а она желала этого во что бы то ни стало», — пишет графиня. Неудачный исход этого сватовства приписывали интригам приятеля Платона Зубова, которому в интересах Англии необходимо было расстроить союз России и Швеции.

Державин Г. // Энциклопедия Царского Села. Валишевский К.

Сын Екатерины Великой (Павел I). — М.:; Астрель, 2003. —; 5-271-06522-7. 30 марта  года.

Портрет Платона Ніч Перед Боєм

Александр I писал: «Ваше возвращение в Россию подаст неминуемо повод думать, что вы уклоняетесь от окончательного решения дела с Гельгудом, тем более что слово ваше дано явным образом в письме вашем к нему, и которое всем сделалось известно. Я уверен, что вы сами почувствуете оное в полной мере».

В Высочайшем повелении от 2 июля 1807 г. На имя виленского губернатора говорилось, что Александр I, проезжая через Шавельский повет, был «очевидным свидетелем бедственного положения принадлежащих генералу от инфантерии кн. Зубову крестьян, из которых большая часть, оставив поля свои необработанными, снискивает себе пропитание мирским подаянием, некоторые же, по свидетельству жителей, умирают от болезней, происходящих единственно от дурной и недостаточной пищи». «Ежели честь и самый долг, законами налагаемый, требует, дабы и беднейшие из помещиков кормили и призирали крестьян своих в трудные и бесплодные годы, — то тем более предосудительно одному из богатейших доводить их до такой крайности». Император повелел внушить Зубову, чтобы он обеспечил крестьян хлебом как для прокормления их, так и для посева полей.

Актуальные версии. Для пользователей находящихся на гарантийной технической поддержке. Конструктор тестов 3 кряк.

В противном случае государь «в защиту страждущего человечества не преминет обратить на князя Зубова всю строгость закона». Проверено 15 января 2013. 19 января 2013 года.

Ссылки. // Русская старина. — 1876. — № 8, 9, 11, 12. //: в 86 т. И 4 доп.). — СПб., 1890—1907. //: в 25 томах. — СПб.— М., 1896—1918. Б. М. Федоровым //, 1871. — Т. 4. — № 9. — С.